Как сведенцев переселяли «на вечное житьё»

Именно в связи с тем, что эта территория была пограничной и подвергалась систематическим набегам крымцев, население края было очень малочисленным. Например, до основания Царёва-Алексеева единственным постоянным поселением в этом районе было село Голубино на реке на Оскол. Численность населения села к 1647 году, времени основания града Царёва-Алексеева, была не более 50 казаков и членов их семей. Чтобы заселить все эти огромные территории, правительству было необходимо переместить большое количество служилых людей. Белгородскую черту можно сравнить с современными нацпроектами или всесоюзными стройками времён СССР. 

Далеко от Москвы, южнее города Оскола, в августе 1647 года был построен острог городов Царёва-Алексеева и Верхососенска и вал между ними. Осенью его строители, «деловцы» двух городов и вала, отправились по своим домам. В октябре вместо Василия Петровича Львова в Царёв-Алексеев был переведён из города Валуйки воевода Иван Васильевич Алферьев, перед которым стала задача заселения новых городов.

Примерный расчёт необходимого количества служилых был сделан в экспедиционной поездке дворянина Фёдора Сухотина и подьячего Евсевия Юрьева по будущим землям Белгородской черты. В сентябре-ноябре 1636 года они описали земли, составили планы строительства городов и оборонительного вала.

Решение о переселении людей в город Царёв-Алексеев созрело в недрах Боярской Думы ещё до начала его строительства летом 1647 года. По замыслу русского правительства будущие защитники городов Царёв-Алексеев и Верхососенск набирались «на вечное житьё». А это было главным отличием политики заселения южных городов в 1647 году, от политики 1637–1647 годов. До этого, например, город Усерд заселялся ратными людьми из большого количества городов русских, в основном «охотниками» остаться на новом месте. Кроме того, города заселялись черкасами, а основное войско формировалось подразделениями из других городов, посылаемых на Кальмиусскую и Изюмскую сакмы на ограниченный срок службы. Несмотря на то, что он был довольно продолжительный – на три месяца, полгода или год.

Об этом мы узнаём благодаря тому, что в ХVII веке перед любым серьёзным делом велась интенсивная переписка между чиновниками Думы и непосредственными исполнителями задуманного, в частности, воеводами. Воеводам городов, выбранных для переселения, из Разрядного приказа от имени царя были высланы указы об организации смотра служилых людей. Смысл смотра заключался в необходимости выбора самых достойных, «лутчих», способных претворить в жизнь замыслы русского правительства – исследовать плодороднейщие земли Поля, провести их колонизацию и, в конце концов, прекратить вылазки татар и набеги на центральные области России. 

Выбор кандидатов на переселение основывался на нескольких критериях. Они должны были иметь крепкое семейное положение, то есть быть женатыми и «семенистыми», с многочисленной роднёй, состоящей из братьев, сыновей, зятьёв со своими семьями, с соседниками и полусоседниками. Занимать определённое социальное положение: служить в детях боярских или казаках; иметь стабильное материальное положение (должны быть «прожиточными»); и обладать определёнными трудовыми навыками: уметь пахать землю, строить. Так, например в «Списке служилых людей, набранных на вечное житье в Царёв-Алексеев в 1647 году» «…воевода князь Иван Волконский да стрелецкий и казачий голова Совостиан Протасов выбрали на Осколе в новый Царёв-Алексеев город на вечное житьё с жёнами и 3 братьями и племянники и со внучатами, с приёмышами и зятьями… из оскольских стрельцов и казаков 183 семьи». 

В царских указах подчёркивалась твёрдость правительства иметь постоянное присутствие в этом районе русского населения.

К середине 1647 года составили списки, по которым определили семьи из следующих городов: Ельца, Ливен, Оскола, Черни, Новосиля, Чернавска, Талецкого, Ефремова, Данкова, Лебедяни, Переяславля-Рязанского, Тулы, Дедилова, Зарайска, Гремячего. 

В Верхососенск детей боярских набирали только из двух городов: Ефремова и Новосиля. Основной набор был из Ефремова. Большой отряд казаков в 30 человек из Гремячего, а больше всех стрельцов – 40 человек – из Дедилова. Если учесть, что в том же году заселял¬ся таким же методом «сведения» служилых людей и Коротояк, то станет ясно, что в 1647 году были подняты с обжи¬тых мест тысячи людей, некоторые города теряли по 30–40 % своего населения.

Переезд целой семьи даже в наше время со всем скарбом и домочадцами – это небольшая катастрофа, а уж в ХVII веке с его дорогами и транспортом и вообразить трудно – дети кричат, стада скота, да и другая живность, ревёт. Все требуют ухода и кормления, а дорога дальняя, с неожиданными наездами на обоз лихих и воинских людей. Нужно ли это было простым людям, далёким от царских задумок и государственной политики укрепления южных русских границ? Нужно ли это было отставным отцам многочисленных семейств, исправно служивших царскую службу, прошедших не один поход на литовцев и крымских татар и, наконец‑то, наладивших свою семейную жизнь в относительно спокойных городах центральных областей России? На бытовом уровне можно понять их стремление всякими правдами и неправдами избежать насильственного переселения своих семей в неизведанные дали.

Принудительное переселение продолжалось несколько лет. Оно сопровождалось противодействием со стороны служилых людей. Чаще всего люди попросту сбегали с места службы. Это явление в конце 1640-х – начале 1650-х годов приобретало массовый характер. Необустроенность быта, тяготы службы и тоска по родным и близким толкали людей на бегство из городов на свою родину. 

Осенью 1647 года воевода князь Львов отчитался, что «в Новом городе Царёве-Алексееве устроен на вечное житьё 1091 человек, а в Верхососенске 395 человек», а уже новый воевода Иван Алферьев, пересчитав служилых в декабре этого же года, пришёл в ужас. На лицо оказалось лишь 795, остальные сбежали.

Ещё хуже дело было в Верхососенске, где осталось лишь 54 человека. Здесь проблемой стало отсутствие в этих местах воды. Разрядный приказ специально прислал из Москвы «колодезника» Михаила Никитина. Мастер должен был определить места, где копать колодцы, и сказать, будет ли в них всегда вода. Никитин действительно оказался мастером своего дела. Осмотрев место предполагаемого строительства город¬ка у Верхососенского леса, он сказал, что «хотя и колодези копать, воды будет мало». Несмотря на это, воевода всё же распорядил¬ся строить городок, и затем в течение всего существования Верхососенска его жители страдали от отсутствия воды и даже просили в связи с этим перенести город на другое место.

Задумывали не разлучать, не разбивать семьи, но на деле получилось иначе (говорилось: «семьи разведены»). Процесс переселения оказался болезненным для семей русских служилых людей. В связи с возникшими трудностями по переселению огромных масс людей произошли некоторые изменения в планах царского правительства. Теперь уже было решено переселять не целыми семьями служилых людей, а брать на службу только их старших сыновей и родственников. 

Например: «… станичник Терентий Авилов (Вавилов) перешёл на службу в Царёв-Алексеев, его сын Тимофей также служил станичником по Царёву-Алексееву, а другой сын Пётр остался служить по Осколу в детях боярских». 

Также другой осколянин – станичник Трофим Осташев по указу от апреля 1651 года повёрстан по Царёву-Алексееву на вечное житьё с детьми Ермолом, Денисом, Мелентием (также в станичниках), а вот сын Евтифей остался в Осколе и служил с детьми боярскими.

Ещё примеры осколян, по состоянию на 1651 год сведённых в Царёв-Алексеев:

• «у пушкаря Фёдора Овчинникова на Осколе живёт сын Митрошка»,
• «у стрельца Ивашки Полоскова на Осколе живёт сын Савостка»,
• «у стрельца Ефтифея Решентикова на Осколе живёт сын Гришка»,
• «у казака Тимофея Шопина на Осколе живёт сын Понкрашка»…

Разумеется, братьев и других родственников, оставшихся в Осколе, было намного больше.

Царское правительство как си¬лой, так и предоставлением отдельных льгот стремилось не допустить бегства служилых людей с черты. Стали исправно платить жалование тем, кто хотя бы появился в новом городе; согласились с состоявшимся фактом наёма детьми боярскими вместо себя «охотников»; ввели некоторые ограничительные и репрессивные меры – выдача грамот на передвижение в другие города, сыск беглых, тюремное наказание, взятие своими же сослуживцами на поруки. Воеводам юж¬ных городов, куда убегали «сведенцы», направлялись грозные грамоты. Поводы для бегства были разные. В ноябре-декабре 1650 года, например, служилые люди получили месячный отпуск в свои родные города. Официально причина отпуска – пополнить запасы продовольствия, обмолотить хлеб, помочь своим родным по хозяйству. На руки каждая группа «сведенцев» получила по грамоте воеводам тех городов, куда они направлялись. В положенный срок «отпускники» не вернулись назад. Тогда воеводы Верхососенска Воин Анненков и Царёва-Алексеева Афанасий Отяев написали в Москву в Разрядный приказ, а из Разрядного приказа от имени царя отправили грозные послания воеводам городов Ефремова, Гремячего, Ливен, Новосиля.

Вот одна из них, посланная воеводе в Гремячий в 1649 году, когда переселён¬ные в Верхососенск гремяченские стрельцы вновь убежали с черты: 

«А будет ты своею оплошкою или для корысти верхососенских и иных городов жильцов гремяченских веденцев на Гремячем всех до одного человека не сыщешь, и в Верхососенской и в иные городы на вечное житьё не вышлешь, и мы велим тебя с Гремячево переменить да на тебе ж ве¬лим доправить денежную пеню немалую».

8 сентября 1648 года из Верхососенска «побежали» вместе со своими семьями переяславские стрельцы. Воевода Панкрат Пущин вынужден был возвращать беглецов. На их поиск он послал сына боярского Парфена Шибанова с товарищами, которые вернули переяславцев во главе с пятидесятником Павликом Лавровым, со всеми их жёнами и детьми. Очевидно, что стрельцы, обременённые семьями и пожитками, на подводах далеко и не могли уйти. По возвращению их в Верхососенск Пущин посадил («вкинул») стрельцов в тюрьму. Через некоторое время из Разрядного приказа пришла грамота, в которой предписывалось стрельцов освободить, вернуть на прежнее место службы и в назидание другим прилюдно подвергнуть телесному наказанию. Пятидесятника приказано было «бить кнутом, а товарищей его батогами нещадно, чтобы им и иным, на то смотря, неповадно было из Верхососенского бегать». Вся эта процедура наказания должна была происходить при всём «честном народе» у приказной избы в «торговый день». Воевода Пущин в своей челобитной царю в Москву указал имена переяславских стрельцов, которые предприняли попытку сбежать со службы из Верхососенска.

Столкнувшись с трудностями в заселении Царева-Алек¬сеева и Верхососенска, правительство стало практиковать ссылку туда как наказание за различные преступления. Так, в декабре 1647 года были сосланы в Царев-Алексеев дворцо¬вый крестьянин села Коломенского Данилов с семьёй «за воровство» и служка Троице-Сергиева монастыря Фирсов «за непригожие письма». Характерно, что оба они были определены в Царёве-Алексееве в стрелецкую службу

Принцип расселения служилых людей определялся по роду их службы. Стрельцов из разных городов селили в одном месте – в стрелецкой слободе, пушкарей – в пушкарской, казаков – в городе и на посаде в казацкой слободе, детей боярских из городов Ефремова и Новосиля – в слободе в Сторожевой поляне. Как только служилый поступал на службу, его сразу же называли стрельцом или казаком по тому городу, где он служил, а не откуда переселился: «верхососенской стрелец Федка Недопекин» или общим понятием: «верхососенской веденец». 

Все эти меры позволили стабилизировать население городов и уездов, довести их численность до необходимого. Анализ сравнения переписи показывает, что количество поселенцев постепенно начало расти. Так в 1650 всего в Царёве-Алексееве служилых людей, конных и пеших, было 1279 человек. А по писцовой книге 1651 года Новооскольского уезда в границах того времени с указанием месторасположения поселений и фамилий служилых людей уже 1335. 

Сведение – насильственное переселение большого количества людей – несомненно, было тяжёлым процессом. Но, несмотря на множественные недочёты, это решило основную задачу – заселение пограничья Русского государства в короткий срок. 

Елизавета Загорулько, ученица Новооскольской школы с УИОП, курсант казачьего военно-исторический клуба «Белгородская Засечная Черта», призёр конкурса секции «Белгородская черта: юные исследователи» Всероссийской научно-практической конференции «Белгородская черта-2022»